Потомки викингов отразили нападение, в том числе благодаря тому, что на правах дальней родни получили от Рейха устаревшие модели «уберов», но с существенными потерями, в том числе и среди мирных жителей.

Тут не надо быть экспертом, чтобы понять: атака на Сплит и атаки на Скандинавском полуострове — это по сути один и тот же флот подлодок, просто те, что пошли на Сплит, добрались до цели гораздо раньше, ибо расстояние меньше и маршрут проще. Один и тот же флот, один и тот же план — причем новый план.

Что же до цеппелина, на котором летела Брунгильда, то тут все еще необычней. Капитан вел воздушное судно на комфортной для пассажиров высоте в километр, на которой атака с поверхности воды малореальна: всплывшую подлодку видно издали, а неуправляемые ракеты залпового огня, вроде тех, которые использовались при атаке на Сплит, на такой высоте крайне неточны. При этом дирижаблю может легко увеличить высоту, в крайнем случае сбросив балласт, то есть внешние баки и второстепенные агрегаты, которые именно на крайний случай сделаны сбрасываемыми, и при этом отбиваясь при помощи двух спаренных «эрликонов», установленных в поворотных турелях под дном цеппелина.

Однако над Ла-Маншем цеппелин был атакован тремя летательными аппаратами, похожими на этажерки времен первой мировой, причем с превосходящей высоты. «Эрликоны», имеющие полный круговой обстрел нижней полусферы, не могли поразить летательный аппарат, находящийся выше цеппелина. Ну а зачем пассажирскому судну пушки, стреляющие по воздушным целям?!

Капитан Тадеуш Бимер, впрочем, не растерялся — сказался военный опыт — и сбросил балласт, одновременно применив крайнюю меру — «неправильные парашюты». Эти самые «неправильные парашюты» — аварийные установки, выбрасывающие на тросах самонадувающиеся воздушные шары с гелием, служащие для того, чтобы удержать в воздухе дирижабль, потерявший часть гелия из корпуса, и их применением капитан добился резкого повышения отрицательного веса. Цеппелин потерял скорость, но начал стремительно набирать высоту, в результате чего атакующие аэропланы оказались ниже.

«Эрликоны» сразу же открыли огонь, но и тут все оказалось плохо: в лентах были бронебойные снаряды, пригодные для стрельбы по подлодкам, но не по самолетам, в аэропланах они просто делали дырки диаметров двадцать миллиметров.

Тем не менее, один из трех атакующих был сбит, после чего два оставшихся все же выиграли гонку за высоту. Два члена экипажа по служебной лестнице сумели подняться на самый верх и попытались отбиться при помощи автоматов, и им даже удалось сбить второй аэроплан. Однако затем то ли сбитый протаранил корпус цеппелина, то ли третий открыл огонь, но дирижабль начал снижаться, а внизу его уже ждала подлодка.

Дальнейшие события неясны: радист покинул свое место, чтобы принять участие в бою, оставив рацию включенной на передачу. Экипаж, полностью состоящий из британских военных, и часть пассажиров оказали сопротивление абордажной команде, но силы были неравны и последними словами, пришедшими с упавшего в воду цеппелина, были слова капитана Тодда Бимера: «Господа, вы готовы? Тогда вперед!».

Противолодочный корабль прибыл на место трагедии спустя полчаса, но обнаружил лишь обломки и трупы нескольких человек.

Мы — Айзенштайны, их персонал и я — помянули погибших и Брунгильду, но когда начали наливать за упокой по второму кругу, я решительно возразил.

— Граф, а вам не кажется, что стоит сделать важное дело, а потом уже пить за упокой?

— Простите, герр Нойманн, но меня уже не волнуют Райнеры, — сказал граф бесцветным голосом.

— Да хрен с Райнерами! Я говорю про ацтеков!

— Ну и что мы можем с ними сделать? — возразил Рутгер.

— Сами, конечно же, ничего. Но у вас есть ресурсы и связи, а у меня — популярность. Мы можем сдвинуть дело с мертвой точки. Пора положить бесчинствам край.

— Вряд ли Рейх сможет что-то сделать, даже если решит начать полномасштабную войну, — заметил Эрих Айзенштайн.

— Конечно, не сможет, — снова сказал я. — Только в цивилизованном мире, помимо Рейха, есть полно других народов. Для начала — организуйте мне встречу с фюрером.

— А зачем организовывать, если вы спокойно можете сами ему позвонить? Вы же все-таки фон Дойчланд.

Я встретился с Имлерихом в тот же день.

— Я искренне вам сочувствую, герр Нойманн, — сказал он. — Бурнгильда Айзенштайн была цветом нашей нации, и я скорблю вместе с вами.

— Спасибо, герр фюрер, за сочувствие, но я пришел сюда не за этим. Ныне скорбит множество народа, а сколько было скорби за прошедшие восемь десятилетий — не сосчитать. Вам не кажется, что настала пора положить всему этому край?

Он вздохнул:

— Я точно знал, что вы предложите что-то радикальное, не угадал только с формулировкой… Положить край — звучит заманчиво, но нереально. Мы имеем дело с чрезвычайно большим государством, в ацтеков примерно в двадцать раз, если не в тридцать, больше, чем арийцев. Даже если мы найдем способ переправить в Америку всю нашу армию и силой лучшего в мире оружия и лучших в мире солдат успешно воевать с государством, раскинувшимся на два материка — здесь, в Европе чаша весов будет решительно перетянута русскими.

— Вы думаете, русские не хотят того же, что и мы? Вернуть себе свою Сибирь и обезопасить свои просторы и побережья они бы не отказались. Я не предлагаю воевать с ацтеками в одиночку — но силами всего цивилизованного мира мы сможем раз и навсегда окончательно решить проблему ацтеков.

Имлерих усмехнулся:

— Боюсь, если русские вернут себе контроль над Сибирью — мы больше не сможем арендовать у них шахты и прииски, что явно против интересов Рейха. К тому же, вы думаете, объединить весь Старый Свет так просто? До вас уже были попытки.

— О, вот тут мы подходим к ключевому моменту. Потеря русских ресурсов не будет проблемой, ведь мы сейчас говорим о полном уничтожении ацтекской империи, и все ресурсы двух Америк достанутся победителям. И именно это и должно стать фундаментом, на котором мы все-таки объединим Старый Свет. Откажутся ли русские к своей Сибири присоединить Аляску? Нет. У японцев год за годом все больше проблем, их империя трещит по швам, китайцы крайне оскорблены тем, что входят в японскую империю, хотя их самих в восемь раз больше, чем японцев. Почему бы не предложить японцам захватить себе новые территории, а китайцам дать независимость, если те докажут, что достойны стать новым членом Лиги Наций? В мире полно государств, недовольных своим геополитическим положением — всем им можно предложить расшириться в Америку. Наконец, мы можем кардинально увеличить нашу армию, а заодно и численность арийцев. Вот смотрите, сейчас любой претендент, чтобы доказать, что является обладателем генного набора, достойного сверхчеловека, должен пройти службу в ауксилиариях, а затем в вермахте. Фильтр хороший, но не без изъяна.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Имлерих.

— Большинство военнослужащих вермахта и ауксилиариев либо вообще никогда не вступают в бой с врагом, либо видят его издали, максимум в прицел. В такой ситуации служба в вермахте испытывает человека на физическую прочность, но его морально-волевые качества не проходят такого же серьезного экзамена. При этом, как однажды сказала Брунгильда, без отваги физическое совершенство не имеет смысла, а сама отвага, будучи ничуть не менее важным качеством, просто службой не проверяется. Нужен реальный бой, причем не издали из пушки пострелять, а в рукопашном бою, глаза в глаза.

— Резонно. Вы предлагаете снизить критерии отбора и…

— …И доказать свою принадлежность к элите человечества в сражении за это самое человечество. Просто между прочим, в Сплите я сражался плечом к плечу с хорватом, который хоть и не был мне ровней по части физического совершенства, но выполнял свой долг в совершенно безнадежном положении, пока не выбыл из строя. Еще там был русский дипломат, который передавал данные нашим морпехам, стоя у окна своего номера, и погиб под обстрелом, не сбежав с поста. Хотя давайте будем откровенны: жесточайшего отбора в вермахт он бы мог и не пройти. Снизив критерии отбора в ауксилиарии и изменив условия получения привилегий арийца так, чтобы умные, храбрые и доблестные имели равные возможности с физически развитыми, мы можем набрать громадную армию в соседних государствах.